День первый, когда все только начиналось
— Ну, поздравляю нас, теперь мы официально канальи! – сказал Андрей, с трудом протискиваясь в двери нашей баржи, по размеру больше напоминающие окно.
— Дети не знают слова «канальи», поэтому не смеются! – мои слова потонули в Тыквином лае, которая, завидев в (настоящем) окне чужие ноги, принялась нас усердно охранять.
Собственно по большей части из-за Тыквиной безалаберности мы все и оказались в этой лодке – именно она вовремя не позаботилась о прививке от бешенства и получении международного паспорта, поэтому вместо поездки на каникулы в Амстердам устроилась в охрану узколодки. Ну, и нас взяла с собой.
Узколодка (narrowboat) – чисто британский зверь, баржа шириной два метра (7 футов, если уж совсем точно) и длиной не более 20 метров (70 футов). Эти размеры идеально вписывают лодку в шлюз на любом британском канале, разветвленная сеть которых была построена в разгар Промышленной революции в конце XVIII века для транспортировки угля и других важных грузов. Управляется эта «сосиска» не каким-нибудь деревянным штурвалом, а специальным рычагом-румпелем:
— Когда будете останавливаться на ночь, штырек вытащите, чтобы эту часть руля снять и унести с собой. Все-таки медь! Могут и украсть, — при этих словах лодкопрокатчик Тед глубокомысленно постучал по металлической части румпеля. – В остальном все предельно просто – ключик, зажигание, право-лево (как водится, перепутанные между собой), вперед-назад, добавить газку, включить фару, подать сигнал на входе в слепой поворот. Права для управления транспортным средством не требуются. Старайтесь держаться центра канала, если сядете на мель, не волнуйтесь, у вас есть багор – просто оттолкнетесь им пару раз и пойдете дальше, — в этот момент запрыгнувшая на крышу лодки Тыква как раз вынула двухметровый багор из пазов, и, высоко оценив его качество на зуб, поволокла за собой с твердым намерением пристроить на ночь в безопасное место – такая древесина, могут и украсть!
— Ключи во время движения можно из зажигания вынуть, двигатель будет работать, — невозмутимо продолжал свой инструктаж Тед, — но я все же не советую этого делать, а то потом звонят отдыхающие и плачут: «Уронили ключи в канал!», а я слышу, как на заднем фоне фырчит мотор. Но если вдруг что-то все же пойдет совсем не так, вы мне обязательно звоните, я приеду и помогу – это включено в стоимость.
«Ничего себе, приходится чуваку разъезжать по городам и весям, спасать всех подряд», — с сочувствием подумала я, потому что до конца не представляла, как далеко эти баржи могут уйти по коричневой глади каналов.
Засим нам выделили опытного шкиппера, который не словом, а делом показал, как включать зажигание и крутить румпель, и вывел лодку из марины. Минут через 10 Андрей прокричал нам в камбуз:
— Он сошел, теперь мы одни!
— Как сошел?
— Ну, просто спрыгнул и всё.
— Но мы ведь даже не останавливались.
— А и не надо останавливаться – ты посмотри, с какой скоростью мы идём. Достаточно просто прижаться поближе к берегу.
И точно – не успел Андрей договорить, как сошла Тыква. За уткой. Правда, в этот момент мы были далековато от берега, поэтому Тыква сошла прямо в воду.
— Собака за бортом, собака за бортом! – верещала я.
— Тыква, Тыква, плыви сюда! – вопили дети.
— Ээх, трусы замочила… – спокойно сказал Андрей.
Общими усилиями Тыкву вернули на борт. Вместе с трусами, но без утки.
Тем временем на улице совсем стемнело, поэтому мы причалили к берегу, воткнули колья и привязали лодку на ночлег. Останавливаться на стоянку можно практически в любом месте, если нет сообщений о том, что это частная швартовка, или других запрещающих знаков (например, слишком близко к шлюзу или месту разворота).
Местный паб, который мы посетили, назывался «Соляная баржа». Солеварни существовали в сегодняшнем Чешире с римских времен и на протяжении всех Средних Веков. Наконец в эпоху Промышленной революции соляной рассол перестали черпать из недр земли ведрами, а научились выкачивать насосами, тут-то дело и закипело – соли напаривали столько, что пришлось ее экспортировать аж в Индию. Собственно, соляная промышленность и стала одной из основных движущих сил для строительства системы каналов в этом регионе. Долго ли, коротко ли, через 250 лет индусы прознали, откуда у них на столах берется эта аппетитнейшая соль, и в 2005 году индийская компания Tata Chemicals купила расположенный в 500 метрах от «Соляной баржи» завод Brunner Mund. Теперь он зовется Tata Chemicals Europe и является крупнейшим в Европе производителем соли, пищевой и кальцинированной соды, пищевой добавки Е509 и египетской соли, без которой не обошелся после смерти ни один египетский фараон (а вот Владимир Ильич был забальзамирован уже по другой технологии, поэтому ему египетская соль не понадобилась).
День второй, когда многое случалось впервые
Поскольку утром вторника еды в «Соляной барже» не давали (не столько из-за вторника, сколько из-за утра), мы с Ильей и Тыквой отправились на разведку в город. Возле паба встретили невысокую женщину в белоснежном махровом халате с огромным сенбернаром и крошечным чихуахуа без поводков. Сенбернар тут же ринулся к Тыкве, которая в отчаянной попытке спастись бегством уронила Илью в грязь. Понимая, что грязи не миновать, Илья, как в замедленной съемке, элегантно вытянул ноги, и приземлился, как настоящий футболист. Не торопясь выбраться из лужи, он как ни в чем не бывало поинтересовался:
— Ну, как я упал? Красиво?
— Очень эффектно! – согласилась я и подала ему руку.
За это время женщина в махровом халате куда-то исчезла, а в остальном улицы были совершенно пусты. Мы стали изучать вывески и вскоре выяснили, что находимся в городе Винчам и что в городе Винчам есть практически круглосуточное кафе Crusty Cob (открыто с 8:30 утра). О последнем мы узнали из небольшого плаката на столбе – почему-то, помимо названия, он содержал не адрес, а телефон заведения. Не будучи уверены в том, что мы так просто сможем отыскать загадочное кафе на местности, мы по-честному поделили телефонный номер на две части (я выучила первые четыре цифры, а Илья – последние шесть) с тем, чтобы вернуться на лодку и оттуда позвонить. Как ни странно, кафе мы очень скоро нашли и, сходив за остальным семейством, не преминули в нем откушать.
Где-то в половине двенадцатого мы наконец отчалили, прошли мимо Таты и немного погодя почувствовали характерный запах булочек.
— Смотрите-ка, а ровно в этом месте обозначен продуктовый магазин, — сказала я, рассматривая карту.
— Наверное, это они напекли эти булочки… – мечтательно протянула Яся.
— Срочно причаливаем, мы пойдем искать булки, — безапелляционно сказала я Андрею.
Потыкавшись в разные улочки, мы, однако, пришли к выводу, что булочки были частные, а обозначенный на карте источник пищи оказался банальным магазином у заправки. Там мы добыли печенья, бананов, макарон, какао-порошка, молока, овсянки и консервированного тунца, погрузили это добро на лодку и двинулись дальше.
Через пару часов мы дошли до города Миддлвич, где приметили колонку, из которой можно было набрать воды в бак. Для этого нужны были всего-то шланг и волшебный ключик (имелся у нас на связке), который открывает все (!) водные колонки в стране. Впоследствии выяснилось, что этот же ключик открывает также все туалеты и душевые в маринах – зря, конечно, не сделали копию.
Сразу за колонкой показался наш первый шлюз. Здесь лошадь, которая все это время в одиночку тащила бы нашу баржу в XVIII или XIX веке, могла бы скинуть с себя свою ношу и немного отдохнуть, пока начальник шлюза вместе с лодочником возились бы, открывая деревянные створки, запуская внутрь лодку и ожидая, пока камера наполнится водой. Поскольку среди моих домочадцев не было ни одной уставшей лошади, то все они, вооружившись специальными ключами (которые для этих целей хранятся на лодке), бросились откручивать затворы и раскрывать ворота, чтобы я могла торжественно завести туда лодку, а потом медленно подняться вместе с нею – как царица морская со дна океана.
Только когда мы подошли ко второму шлюзу, мы поняли, почему предыдущий назывался «большим» — когда я стояла в нем, мне казалось, что лишнего места-то там особо и нет, но на самом-то деле он был рассчитан на две «сосиски», которые могли расположиться в нем бок о бок. Второй шлюз (а также все последующие) уже был однозначно одноместной камерой, по ширине идеально подогнанной к нашей лодке. По длине туда, наверное, могла бы втиснуться баржа на пару метров длиннее нашей. В радостном задоре, который, как грипп, заразил наш коллектив, мы прошли еще шесть шлюзов, перед последним даже не притормозив:
— Одна створка ворот открыта, войдем просто так – откроем вторую носом, — как бывалый каналья сказал Андрей.
Мы так увлеклись, что в половине седьмого, когда неизвестно откуда взявшаяся тьма накрыла все вокруг, обнаружили себя в чистом поле. Вокруг не было ни души – ни пришвартованных лодок, ни манящих огней пабов, ничего. Только лошадиное ржание отчетливо доносилось с полей.
— Сегодня надо точно не забыть румпель от руля снять, здесь наверняка могут увести.
— И не говори, за каждым кустом притаился вор.
День третий, когда все бывало даже лучше, чем можно надеяться
В среду перед нами стояла задача дойти до самой дальней точки маршрута и двинуться в обратный путь. А, между прочим, развернуть такую махину в узком канале – та еще проблема, а именно, в большинстве случаев это просто физически невозможно, то есть надо идти до специального широкого места. К счастью, впрочем, все они помечены на карте. Тем не менее, на разворот мы потратили лишний час.
А апофеозом нашего путешествия стал город Нантвич, который может похвастаться самым большим собранием исторических зданий в Чешире — три из них и вовсе были построены до пожара 1583 года и являются памятниками первого уровня (Grade I listed).
В общем прогулка по старому городу получилась исключительно симпатичная. Андрею она и вовсе до того понравилась, что он стал звонить Теду и узнавать нельзя ли задержать нашу Одри на день (вернуть баржу надлежало в 9 утра в пятницу), но выходные у Одри оказались расписаны, и мы понеслись вниз по каналу.
Понеслись – это, конечно, сильное художественное преувеличение, так как разрешенный скоростной максимум – четыре мили в час, а проходить мимо пришвартованных лодок и вовсе полагается на цыпочках, крадучись, ибо, как гласят выставленные в окнах плакаты: «Masterboaters pass at 2 mph, masturbators pass faster» (непереводимый англ. юмор). В целом все как будто рассчитано на то, чтобы дать человеку современности максимально аутентичный опыт скоростей иных столетий и погрузить его в состояние непрекращающейся медитации. Этакое осознанное путешествие, когда расстояние преодолевается почти без усилия, но при этом ландшафт не пролетает, а степенно проплывает мимо – вот утка («Тыква, нееет! Эту утку не берём!»)… а тут цапля хорошо стоит (собака в ней даже живой объект не распознала – датчик движения не сработал)… а на поле два рыжих фазана разбежались в разные стороны, помахивая сине-зелеными хвостами … пара лебедей в воде сцепилась (сейчас либо друг другу шею свернут, либо мы их переедем) … синяя спинка зимородка промелькнула … белка проскочила … заяц сверкнул белой попкой… Как в замедленной съемке – по сравнению с ездой на машине, на поезде или даже на велосипеде.
Рулевому, правда, особо отвлекаться нельзя – длинная сосиска требует постоянного внимания. Чуть засмотришься на болтающийся в воде облезлый водный велосипед, на статуэтку в домике на подоконнике или на дохлого зверя, которого проносит мимо, тут же норовишь перегородить своей стройной фигурой весь канал по диагонали. С другой стороны, в иные моменты очень удобно, что у канала есть такие осязаемые края – прочесал по ним бортом, а из берегов не вышел – очень даже славно.
Да, в тот вечер мы были уже гораздо более опытные лодочники, и тьма не застала нас врасплох: мы, так сказать, терпеливо ожидали ее к 18:30 и, надо признать, не были обмануты в своих ожиданиях – иными словами, ночь была пунктуальна и застигла нас в непосредственной близости от Венецианской марины. Точно по плану.
День четвертый, когда случались неожиданности
Утром четверга все продолжало идти по плану, пока у трех шлюзов в Миддлвиче мы неожиданно не встретили волонтеров-шлюзовиков – эти удивительные люди, не имея собственных лодок, носят с собой красиво украшенные ключи и помогают раскрывать и закрывать ворота – за просто так, из любви к искусству.
Вдохновленные волонтерами и опытом предыдущего дня, в Миддлвиче мы решили сделать небольшую остановку, но на поверку этот город оказался местом, где все было не тем, чем кажется. Церковь, с виду столь же старинная, как и церковь св. Марии в Нантвиче, оказалась новоделом, миловидные пабы, которые должны были иметь садик и столики на улице, никаких садиков и в помине не имели, а улица Хай-стрит, на которой должны были быть сосредоточены все древности городка, вообще отсутствовала как класс (ну, как вообще в английском городе может не быть Хай-стрит?). Да, еще там должен был быть традиционный чеширский сыр – говорят, его было принято заливать в формы в виде котов и начинать есть с хвоста, так, что последнее, что от кошака оставалось, – это (правильно!) улыбка. Но никаких чеширских котов в Миддлвиче тоже не нашлось. Единственное, чего мы не ожидали, но получили, — это двух рыжих коней, настоящих, на деревянных ручках, одного с колесиком, а другого со встроенным тыгыдымом. Теперь в случае поломки мотора, по крайней мере, было кому тащить баржу. Дабы выяснить, который из коней резвее, мы с Ильей их немедленно поседлали и поскакали наперегонки – но неожиданно для всех нас, почуяв соревнование, Тыква вырвалась у Яськи из рук, схватила свой поводок в зубы и финишировала первой.
Праздновать Тыквину победу мы отправились в, кажется, самый пафосный паб города «Белый медведь» (все менее пафосные в два часа дня были еще закрыты).
Там мы разлагались чуть дольше, чем планировали, поэтому вышли из Миддлвича с часовым отставанием от графика и уже в кромешной темноте при включенной фаре, усиленно считая мосты, дотянули до «Соляной баржи».
А утром был туман, как молоко, и мы торопились вернуть Одри на базу. И было немного грустно – хотелось еще.
Потом мы целый день ехали домой, и мне всю дорогу казалось, что где-то далеко впереди у машины должен быть нос и что этот нос сейчас непременно куда-то не туда впишется. А когда наконец мы добрались, я поразилась тому, какой огромный у нас дом – можно ходить, не задевая стены и мебель, не говоря уже о втором этаже. И когда Андрей обнял меня, тут же прибежала Тыква (она всегда приходит, когда мы обнимаемся, ставит свои передние лапы на чью-то руку и изо всех сил пытается вклиниться).
— А ведь на лодке она ни разу так не делала, неужели мы ни разу не обнимались?
— По-моему, как раз наборот, на лодке вся жизнь как бы в обнимку.
Добрая Анна 