Марафонцы Шрёдингера

10 октября 2016 я получила письмо несчастья – мне не досталось место на Лондонском Марафоне – 2017. «Аня, так в тот же день Вена бежит! Давай в Вену?» — неожиданно предложила Инга, и я немедленно согласилась. Немеделенно, потому что Лондонский Марафон – это праздник жизни, во всех ее проявлениях и смыслах. Это самое большое фандрайзинговое мероприятие в мире (абсолютное большинство участников бежит в поддерджку благотворительных организаций), это самый большой британский карнавал (ну, может, Ноттинг-Хилл чуть побольше, но он и идет два дня), но главное, это опыт, после которого так остро чувствуешь, что мир хорош, и хочется жить дальше, больше, полнее. Поскольку помимо лондонского, другого опыта у меня не было, я полагала, что любой достаточно массовый марафон с болельщиками – это такой же праздник. Не раздумывая, я купила билеты в Вену, и за полгода, остававшиеся до дня Х, успела убедить Сашу, что ей тоже непременно нужно – хотя бы полумарафон.

Пятничный самолет Лондон–Вена жужжал разговорами о макаронах – нас окружали сплошь и рядом марафонцы в предвкушении (по крайней мере, так нам с Сашей сообщила между приступами аэрофобии наша соседка). Прибыв на базу и соединившись в беговом порыве с Ингой, остаток вечера мы потратили на трехкилометровую пробежку во второй зоне. Для тех, кто не знает, бег во второй зоне – это такое очень хитрое извращение на низком пульсе, при котором ты меееееедленно (еще мееедленнее, гораздо меееедленнее, вот только не надо никуда торопиться) переставляешь ноги и как бы делаешь вид, что бежишь, при этом перемещаясь со скоростью чуть ниже пешехода. В общем идти в такой ситуации было бы гораздо проще, но тут речь не о легких путях, а о грамотных тренировках. В пути Инга на память читала современных поэтов про брюхоногих моллюсков:
Олег был маленькой улиткой
И трогал рожками росу.
Но ночь прошла –
Олег проснулся,
Оделся и поехал в банк.

Твердо решив стать улитками ниндзя, мы дружно повторяли стихи, как мантру, вдыхали ароматы сирени и еще до рассвета (sic!) были дома. Всю субботу (кроме того краткого момента, когда мы получали стартовые номера, и чуть более продолжительного, когда осматривали неприличные картины Эгона Шиле) мы с Ингой потратили на агитацию Александры.
— Я не могу бежать целый марафон, у меня номер другого цвета! – твердила она.
— Как будто марафон бегают номером! Ты будешь первой женщиной, которая нелегально пробежала марафон вместо полумарафона. Выпрыгнешь из кустов, как Бобби Гибб! Ну же!
— Я не чувствую в себе сил. И у меня болит спина, — для пущей убедительности Саша велела нам купить ей в аптеке перцовый пластырь и удалилась на 15-минутный тайский массаж. Илья, который задумал снимать наш марафон от и до и сопровождал нас, веселился больше всех. Впоследствии, правда, выяснилось, что у Саши таки была уважительная причина – ее одноклассник Сергей, намедни повредивший себе голень шнурком, прибыл в Баден на воды и ожидал стартового сигнала полумарафона.

Инга является адептом Великих Жизненных Правил, одно из которых – по утрам перед марафоном нужно есть овсяную кашу. Ей так тренер сказал (вообще-то тренер у нас общий, но как мы выяснили, всем троим он говорит очень разное). Так или иначе, в воскресенье в нашем домохозяйстве было два варианта завтрака (оба, любезно исполненные Ингой) – каша овсяная на молоке и каша овсяная на воде, обе с бананом.

Хватило на всех, включая Илью и Сережу, приехавших к нам с утра перед забегом. Сидели, как дисциплинированные воспитанники старшей группы детского сада, и усердно скребли ложками по тарелкам.

Потом ехали в метро и переживали, что можем проехать нашу станцию. Однако Илья сказал, что мы точно не потеряемся, и был совершенно прав – на нужной станции были бегуны, только бегуны и никого, кроме них.

А нас, значит, было две пары – двое слегка травмированных полумарафонцев, заявивших о своей готовности выбежать из двух часов, и двое абсолютно здоровых марафонцев, которые никуда не торопились и собирались прибыть на финиш через шесть часов. Оценив наши беговые амбиции, судьба в лице администрации Венского марафона, распределила нас в разные стартовые коридоры. Оставив Сашу с Сергеем далеко впереди, мы с Ингой отправились в самую последнюю, шестую стартовую зону. Там мы сорок минут мёрзли в тени высотного отеля.

— Я буду показывать тебе разные красивые здания, мимо которых мы будем бежать! – обещала Инга и радостно помахивала в сторону какой-то высотки хитрой формы, виднеющейся на горизонте справа.

Наконец мы тронулись. Как очень медленный поезд. Взбежали на мост и потрусили вперед. «Мне срочно нужно в туалет», — довольно быстро, километра через три, сказала Инга. Пока она терпеливо ждала своей очереди у заветной кабинки, я бегала вокруг, потом прыгала, потом танцевала (в это время несколько прохожих почему-то снимали меня на свои телефоны), а потом радостно приветствовала какую-то машину, которая по непонятной причине проезжала прямо по дорожке посреди парка. Наконец голубая кабинка выплюнула мою Ингу в почти неизменном виде, и мы продолжили свой бег.

Очень скоро мы обогнали какое-то количество участников, а также ту самую машину и поняли, что она служебная и символизирует окончание забега, но в тот момент нас это еще не волновало. На десятом километре у Инги была команда поддержки – подруги с годовалой дочкой. Встреча была короткой, но воодушевляющей, особенно если учесть что улиток-ниндзя им пришлось ждать больше часа. Через пару километров мы начали проваливаться в зону уныния – у меня в животе урчало так, как будто я с утра не ела никакой овсянки и вообще не ела три дня, но для того, чтобы съесть гель, нужна была вода. Воды не было. Я не могла поверить своим глазам – неужели они дают ее не каждый километр, как в Лондоне, а каждые пять? Разговор начал скатываться на неприглядные стороны бытия – я в частности завела волынку о том, как поддерживают болельщики в Лондоне, и где же, где же венский праздник? Черно-белый ландшафт нарушил только немолодой босой бегун в парике и клоунском костюме. Подбежав к группке болельщиков, он глотнул любезно поднесенного ему пива и как ни в чем не бывало продолжил свой спринт.

Вскоре уже и нам стали предлагать пива, причем весьма настойчиво – какой-то мужик выбежал нам наперерез с початой банкой:
— Девчонки, пивко, пивко! Хлебните, чо?

Нет, ну, если бы на подносе и с пеной, а так мы побежали дальше. Когда на пятнадцатом километре нам дали воду и бананы, счастью нашему не было предела. Мы воспряли. «И всем казалось, что радость будет, что в тихой гавани все корабли». Может быть, мы даже ускорились. Но километра через три мы впервые потерялись – перед нами лежали совершенно пустынные улицы – ни бегунов, ни болельщиков, ни даже прохожих. И вдруг – о чудо! – на перекрестке мы заметили маршалов забега.
— А в какую сторону нам бежать? – воодушевившись, спросила я по-немецки.
— Обратитесь к полицейским, — ответили мне.
От удивления мы с Ингой молча переглянулись. К счастью, полицейские оказались вполне информированы.

— Давайте, давайте! Всего два километра осталось! – подбодрил нас кто-то из прохожих.
— Инга, он думает, что мы бежим половинку, — вздохнула я.
— Кстати, да, Аня, момент истины, — провозгласила Инга и указала на разделяющиеся впереди потоки – полумарафонцев и марафонцев. На самом деле никаких потоков там не было, даже отдельных бегунов не было – полное ощущение, что мы просто вышли на пробежку по ветреному весеннему городу. Стало отчетливо понятно, что по местным меркам мы бежим слишком медленно – здесь вам не праздник благих дел и силы воли, здесь просто спортивное соревнование, где каждый сам за себя.
— Девчонки, сигаретки не найдется? – спросил нас какой-то пьянчужка и засмеялся. Эта шутка немедленно вошла в топ.

На двадцать пятом километре Инге снова понадобилось в туалет. Мне уже не хотелось танцевать вокруг кабинки, и мимо опять проехала замыкающая машина.
— Инга, Инга, машина! Вылезай скорее! – кричала я.
Мы буквально рванули вперед и сначала обогнали какую-то строительную технику, а потом и заветную машину.
— Как бы нам не вышли боком эти три секунды триумфа! – вздохнула Инга, и мы снова вернулись в привычный ритм. И тут меня впервые посетил сакраментальный вопрос:
— А за нами вообще кто-нибудь есть или мы САМЫЕ последние?
— Судя по тому, сколько человек мы обогнали в самом начале, а также по тому, что нас с тех пор не обгонял никто, за нами должно быть человек 200, — оптимистично предположила Инга.

На тридцатом километре трасса делала небольшую петлю, и мы впервые за последние десять километров увидели других бегунов – оказывается, они таки были на дистанции, и мы от них отставали примерно на километр. Тут же мы увидели и тех, кто отставал от нас, — их было чуть меньше двухсот, а точнее … трое. Все трое бежали за машиной и были со всей очевидностью списаны со счетов, потому что на станции питания уже активно сворачивали балаган, и нам под ноги выливали изотоник из больших ящиков.
— Подождите, подождите, вот же еще бегут, — сказал кто-то совестливый.
— Да ладно, — махнул рукой первый и продолжил поливать тротуар синей жидкостью.
Вполне возможно, что это была хитрая уловка, и последних бойцов просто пытались на этот изотоник приклеить. Как мух. Чтобы не мучились.

Наша фантазия о бегунах, как в замедленной съемке отлепляющих ноги от сладкого асфальта, была прервана появившимся из ниоткуда Ильей. Он ехал на велосипеде с корзинкой и был из какого-то иного, нормального мира. Тёплая волна удобства и благоустроенности накрыла меня, и я тщетно пыталась вынырнуть.
— Илья, Илья, а дай прокатиться! – в восторге завопила я, наконец выбравшись из-под толщи уюта.

Инга смотрела на меня со смесью растерянности и сомнения – на другом марафоне меня могли бы дисквалифицировать за эти десять метров на велосипеде, но вокруг не было ни души, и главное, никому до нас не было дела. Илья рассказывал, что у него есть вода и бананы и что где-то в том, другом мире нас ждут его жена Аннушка и дочки Даша и Дуня.
— Еще через час, наверное, — доложил он им по телефону.
— Скорее через полтора, — поправила Инга, которая, оказывается, все это время не теряла связь с реальностью.

Мы бежали через парк, и трасса опять делала небольшую петлю. На довольно большом открытом участке стоял всего один маршал с исключительно унылым видом – он с нетерпением ждал, когда же все это закончится, и каждый новый бегун, появляющийся на дорожке, был ему буквально, как нож по сердцу. Эта мука без труда читалась на его румяном и круглом австрийском лице. По противоположной стороне, навстречу нам бежал кто-то из тех, кто обгонял нас на километр, и я отвлеклась от маршала. Сначала мне показалось, что сердобольный бегун просто нас подбадривает, но его английская речь была слишком длинной, и я прислушалась:
— Там впереди, вот за тем круглым зданием надо сделать небольшой кружок, там нет волонтеров, и трасса не размечена, поэтому не совсем понятно, куда бежать. Ориентируйтесь на электронные коврики на полу.

Подумать только, опять никого нет и опять непонятно, куда бежать! На обратном пути мы снова встретились с маршалом, полным тоски и равнодушия. Было заметно, что за прошедшие десять минут он уже немного приободрился – наконец-то мы пробежали в правильную сторону, а за нами, как известно, была лишь финишная машина. За ней все еще бежали, но уже, кажется, не трое, а только двое бегунов. Вероятно, один таки прилип к изотонику.
— Это машина смерти, скоро она сожрет и нас.
— Главное, не дать ей приблизиться слишком близко!
Между нами и машиной оставалось еще метров пятьсот, но вдруг она предательски ускорилась, и расстояние между нами сократилось всего до каких-то двухсот метров.
— Нас не задавят, нас не задавят! – отчаянно вопила я.

Но тщетно, мы продержались еще примерно километр, когда машина поравнялась с нами, и провезя мимо двух непроницаемых служителей большого спорта, окончательно и бесповоротно обогнала нас. В этот момент наступила клиническая смерть бегуна, после которой мы превратились в марафонцев Шрёдингера – мы продолжали бежать, но уже не существовали для великой и ужасной администрации Венского марафона.

Парк закончился, и мы вырвались на просторные центральные улицы Вены. Перед нами расстилался город, без всяких признаков спортивного праздника – километровые отметки были давно убраны, маршалы отпущены на волю. Но навстречу нам бежала фея полумарафона, Саша в желтом полиэтиленовом одеянии – верный признак того, что она побывала на финише. И действительно, на шее у нее радостно подпрыгивала медаль в форме звезды. Блеск звезды слепил нас, и мы одновременно прикрыли лица руками.
— Вы представляете, приложение, через которое можно следить за бегунами, упрямо показывает, что Инга бежит впереди Ани на полтора километра, и вообще по их расчетам вы уже давно должны были финишировать!
— А мы все еще здесь, в полутора метрах друг от друга!
В этот самый момент откуда-то с другой стороны материализовались Аннушка с Дашей и Дуней. Инга схватила Дуню за ручку, и мы всей толпой побежали вперёд, но вдруг на перекрестке мнения разделились:
— Сюда, сюда надо бежать, — звала наша желтая фея и показывала направо.
— Нет-нет, трасса марафона была здесь, — уверенно возражала Аннушка и показывала прямо.

Последние три километра я помню очень смутно – дороги уже были открыты, мы бежали вдоль трамвайных путей, от полицейского к полицейскому и постоянно спрашивали дорогу. Примерно через два километра после того, как последняя пара полицейских сказала нам: «Давайте, давайте, отсюда всего один километр до финиша», мы наконец подбежали к финишному коридору. Арка с часами была на месте, но путь нам преграждали маршалы, которые производили какие-то махинации с ограждениями:
— Можно нам пробежать? – спросила я.
— Нет, марафон уже закончился, — огрызнулся один из них.

Меня этот ответ окончательно выбил из колеи, но Инге он, напротив, придал сил – она, как ошпаренная, продолжала бежать между какими-то торговыми рядами, по дорожке, параллельной финишному коридору, а я, теряя на ходу последние силы, телепалась за ней. Пробежав арку, она упрямо ломилась вперед, пока мы не поравнялись с металлическим ограждением. За ним мы увидели двух женщин, которые запаковывали коробки с медалями.
— Как я могу финишировать? – спросила Инга.
Ничего не ответив, одна из женщин подошла к коробке и молча вынула из нее медаль.
— Нам надо две! – женщина наклонилась за второй и протянула нам их между прутьями ограждения.

Минут через пять силы ко мне вернулись, и больше всего я жалела, что не сфотографировала этот «торжественный» момент – вручения медалей через дырку в заборе. Но момент был безнадежно упущен. Мы уныло поплелись на площадь, где ко мне неожиданно почти вплотную приблизилась женщина азиатской наружности, и ткнув в ленту на моей шее, спросила по-английски:
— А это что такое?
— Это марафонская медаль, — безучастно ответила я.
— А что, здесь был марафон?
— Да, но он уже закончился.

P.S. Уже потом нам рассказали, что вообще-то тем, кто успел до закрытия, сразу наливали холодного пива, потому что пиво – это главное, на чем держится австрийский бегун. Впрочем, по большому секрету стало также известно, что все это – только тсссс… – плацебо, ибо пиво безалкогольное. Но об этом знают только австрийские парамедики – бегуны по чесноку бегут к настоящему пиву.

Фотографии: Илья Тищенко