Эпизод 10. Свет в конце туннеля

Не всякий раз бег должен быть преодолением, не всякий забег – кросс-кантри, решила я. Не все коту масленица, решил кто-то еще, но я об этом ничего не знала, когда мы с Сашей подумали устроить себе идеальный девочковый день. Выглядеть это должно было так: в 7 утра мы садимся на поезд Лондон – Бат, в 10:30 пробегаем 10 км, в 11:30 проходим неспешно еще 10 км до римских бань и откисаем там до вечера, когда по мановению волшебной палочки мы переносимся обратно на вокзал и возвращаемся в Лондон.

28 февраля с несвойственной нам пунктуальностью (а именно с отставанием от графика всего на каких-то 5-10 минут) мы бодро вышли из Сашиного дома и немедленно приступили к разминке. Бег трусцой позволил нам отыграть эти несчастные 5-10 минут, и на вокзале мы были вовремя. Поезд тоже пришел без опозданий, и в 9:30 утра мы прибыли в Бат. До места проведения соревнований мы благоразумно доехали на такси.

— Боже, Аня, до старта еще 55 минут! Как мы рано! И почему мы, когда планировали, так волновались, что можем опоздать? – Сашино удивление нашими успехами было неподдельным.
— Ну, мало ли что могло случиться. А вдруг на станции не оказалось бы такси, и нам пришлось бы идти пешком. Кроме того, надо еще получить номера, сдать одежду.
— Ну, это-то минутное дело.
И правда что. Мы быстро получили наши красивые номера – 333 и 344, но одежду решили сразу не сдавать, чтобы не замерзнуть раньше времени, постояли немного под каким-то навесом, обсуждая разные способы крепления номеров, и тут Саша сделала мне предложение, от которого было невозможно отказаться:
— А давай, — говорит, — посетим голубые кабинки (там они были зелеными).
— Ты посмотри, какая там очередь! Может, лучше кусты?
— Ааааня!
— Ладно, ладно, — я покорно встала в очередь.

До старта оставалось 25 минут, а потом 15, а потом 10. Мы все еще стояли в очереди, и я излагала Саше правильную тактику поведения во время забега: «В первые пять минут надо бежать медленно и выходить на крейсерскую скорость постепенно, иначе слишком быстро устанешь.» Когда до старта оставалось пять минут, хляби небесные двери кабинок разверзлись перед нами, и мы нырнули в них… к счастью, не слишком глубоко.
— Давай бросим вещи прямо здесь! – предложила я, выбравшись и увидев, что наши соратники уже выстроились на разминку.
— Да ну ты что, тут всего-то двести метров добежать, успеем!

Небольшая очередь на сдачу одежды, небольшая заминка из-за того, что надо подписать и прикрепить бирочки к рюкзакам, и вот под стартовый свисток я перепрыгиваю через красно-белую полосатую ленточку, огораживающую импровизированный гардероб, и несусь к старту, почему-то мысленно беседуя со своим мужем:
— Ты знаешь, каким словом называется то, что вы только что сделали со стартом, находясь в зеленых кабинках? – ехидно спрашивает меня Андрей.
— А ты видел, как я круто перепрыгнула через эту ленточку? – я делаю вид, что, во-первых, ничего не слышу, а во-вторых, слов таких не знаю. – Может, мне стоит подумать о прыжках в высоту?
— Ага. С шестом.

В этот момент я одновременно звучно ударяю его сковородкой, пересекаю линию старта и метрах в ста впереди вижу удаляющуюся спину последней участницы нашего забега.
— Ты беги, я догоню, — слышу я за собой Сашин голос и вижу, как она наклоняется, чтобы завязать шнурок. У Саши всегда развязываются шнурки, иногда по несколько раз. Все человеческие способы поддерживать их в завязанном состоянии (вроде одинарного, двойного и, я уверена, даже тройного узла) ей не помогают. Через пару сотен метров она догоняет меня и озабоченно-недоуменным тоном интересуется:
— А чего ты так понеслась? Ты же сказала, что первые пять минут надо бежать медленно.
(Та-да-дадам! Немая сцена)
— Это если стартуешь вовремя. Кроме того, Влад велел мне улучшить мой персональный рекорд как минимум на 30 секунд.

Обогнав какое-то приличное число бегунов, мы выбежали на достаточно свободный участок и принялись обсуждать окружающие нас красоты, а также предстоящие нам туннели. Как я уже неоднократно отмечала, британцы очень любят бегать, и каждые выходные у нас тут проходит какое-то нереальное количество забегов. Это в свое время позволило нам весьма придирчиво подойти к выбору одного-единственного, достойного нашего внимания: выбирая гонку, мы отсекли все недостаточно увлекательные, недостаточно живописные и слишком холмистые. В этом смысле «самый длинный подземный забег в Великобритании», включающий в себя два вышедших из употребления железнодорожных туннеля длиной 400 и 1700 метров, показался нам идеальным вариантом. Во время предстартового инструктажа (его было неплохо слышно в зеленых кабинках) выяснилось, что бежать мы будем не как-нибудь по кругу, а туда и обратно, то есть – о, радость! – через туннели мы пробежим дважды и в общей сложности проведем в них 40% времени.

Эта перспектива все еще казалась волнительной, когда мы забежали в первый туннель. Романтический полумрак, динамики с синей подсветкой, негромкая приятная музыка, отличная компания – чего еще может желать бегун? Воздуху, воздуху!
— Тебе не показалось, что там было душновато? — спросила я, когда через 400 метров мы выбежали на белый свет.
— Да, может быть, немного, — не слишком уверенно ответила Саша.

Мысль о втором, длинном, туннеле почему-то уже не казалась мне такой притягательной. Тем временем мы пробежали мимо отметки, на которой разворачивались те, кто бежал пятерку, и второй туннель стал неизбежен. Смешанные чувства накрыли меня, но мы уже были внутри.
— А представляешь, в дождь эти туннели, наверное, становятся спасением! – удовлетворенно протянула Саша.
— А представляешь, Андрей однажды случайно заехал в Blackheath Tunnel на велосипеде и чуть не умер, — мрачно проговорила я.
— Но ведь он не предназначен для велосипедистов!
— А думаешь, этот туннель предназначен для тысячи бегунов?
— Ну, я не знаю. А почему твои часы все время пищат? – Саша, очевидно, подумала, что она переводит тему.
— Потому что мой пульс все время находится в анаэробной зоне.
— И что это значит? Нам надо бежать помедленнее? Давай побежим помедленнее.
— Ага, только этот чертов туннель – сплошная анаэробная зона, — прошипела я. – Уж лучше давай выбежим из него побыстрее.

На отметке, где надо было развернуться в сторону финиша, я готова была бежать полумарафон, лишь бы отсрочить эти адские туннели. Я чувствовала, как мои ноги упруго отталкиваются от асфальта, и со щемящим чувством вспоминала, как две недели назад они неупруго увязали в липкой грязи, но под открытым небом. Я думала о том, как прекрасно было бы бежать под дождем, когда воздух пронизан свежестью, а единственное неудобство – это капли, на секунду замирающие на кончике носа и скатывающиеся прямо в вырез футболки.

Но нет, впереди уже маячил полуторакилометровый туннель. Когда мы вбежали в него во второй раз, на полу я заметила отметки с расстояниями и стрелками – 100 метров назад, 1600 – вперед. 200 назад, 1500 вперед. С какой-то обреченностью мы бежали ОТ выхода, как будто непреодолимая сила засасывала нас всё глубже и глубже в какую-то пучину. В моем мозгу с упрямой настойчивостью возникали бессвязные образы, объединенные темой удушья. 300 метров назад, 1400 – вперед. Моя мама, которая ужасно пугается, когда ее берут за шею, и боится, что когда-нибудь ее задушат (я лично уверена, что этого не случится, может быть, ее просто однажды задушили в прошлой жизни?). 400 метров назад, 1300 – вперед. «Не целуй меня в губы. Не спрашивай, не причиняешь ли ты мне боль. Но если ты услышишь стоп-слово, ты обязан немедленно прекратить то, что ты делаешь в этот момент.» Откуда это? Из какого-то романа про сексоголиков. У них было стоп-слово для того, чтобы ненароком не перейти границу. Что это было за слово? Оно мне нужно здесь и сейчас, чтобы немедленно прекратить это безобразие. Но почему я вспомнила о нем? Удушье… !!! Это роман Чака Паланика «Удушье». 500 метров назад, 1200 – вперед. Я так и не могу вспомнить стоп-слово. Зато я вспоминаю Атлантический океан. Я хлебаю воду, мне не хватает воздуха, мне кажется, я тону… Нееет, я не хочу смотреть это кино. Отключите! 600 метров назад, 1100 – вперед. Девятый класс, голос Ольги Георгиевны, нашей учительницы по биологии: «Угарный газ связывается с гемоглобином, и человек задыхается, особенно страдают дети, потому что у них неразвита селезенка, являющаяся своеобразным депо кислорода.» 700 метров назад, 1000 – вперед. Какая-то часть моего мозга еще не совсем кислородно оголодала и стремится утешить ту, которая отчаялась: «Здесь нет угарного газа, только углекислый. Дура!» 800 метров назад, 900 – вперед и чуть дальше надпись крупными буквами: ЦЕНТР. Фуууф! Теперь наш бег не так безнадежен, наконец-то мы бежим к спасению, а не от него.

Новая напасть – велосипедисты. У них в туннеле велосипедная дорожка, собственно они весь туннель считают одной большой велосипедной дорожкой. Они неслышно подкрадываются и заставляют нас вздрагивать и шарахаться в стороны. Впрочем, возможно, они не столь коварны, как я пытаюсь их намалевать, но когда у тебя кислородное голодание, и в голове мучительно по крупицам собирается материал на диссертацию по теме удушья, каждое их появление за спиной кажется исключительно внезапным.

— Готова поспорить, что свой рассказ об этом забеге будет называться «Свет в конце туннеля», — говорит Саша.
— Именно об этом я сейчас думаю. А что, плохое название?
— Нет, почему же!
— Ой, смотри, а там и правда уже свет!
— Нет, это велосипедисты.
— Да нет же! Это же свет в конце туннеля. Пессимист видит черный туннель, оптимист – свет в конце туннеля, а реалист – поезд навстречу, — вспоминаю я старый анекдот.
— Нет, это велосипедисты, — продолжает настаивать Саша.
— Ну, хорошо хоть не поезд, — неохотно соглашаюсь я и классифицирую ее как реалиста.

Но всё пройдет, и велосипедисты тоже прошли, и мы увидели настоящий свет. Но это была еще не окончательная победа. В последний, короткий, туннель я забегаю с мыслью проскочить его как можно быстрее.
— Почему здесь нет ни одного пункта скорой помощи? – ворчу я. – Они должны стоять каждые сто метров.
— Что-то я не вижу, чтобы кому-то становилось плохо. Кому, по-твоему, здесь необходима первая помощь? — Саша возвращается в свое оптимистичное состояние.
— Мне! И первая, и вторая.

На этой ноте мы наконец-то выбежали из туннеля, и я издала победный клич такой силы, что, вероятно, кому-то сзади таки стало плохо, но мы не оглядывались, мы бежали прочь, как ошпаренные.

«Never ever again, never ever again», — повторяла я всю дорогу. Еще одно последнее усилие, именуемое в народе финишным спринтом (а по древней британской традиции финиш всегда знаменуется небольшим подъемом или располагается на небольшом возвышении), и один личный рекорд (10К за 58 минут), а также одна новая медалька у меня в кармане. Oh, yes!

Меня больше ничего не интересовало, но Саша думала о будущем и желала фотографироваться на память. Мы просили каких-то людей нас заснять, одних, вторых, а потом и третьих, но все они были удивительно криворуки – они заслоняли экран пальцами, они фотографировали нас с закрытыми глазами и без финишной арки, они… Но мне было все равно. Я была так счастлива тому, что я не в туннеле. Я продала целое стадо козлов.

Когда Саша наконец удовлетворила свою потребность в увековечивании момента, мы неспешно отправились в город. Уже где-то в центре впереди себя на тротуаре мы увидели мужчину и женщину, которые вели на поводках двух хаски – побольше и поменьше. У той, что покрупнее, через спину была перекинута красная сумка, в которой она несла … йоркширского терьера. Я тут же бросилась в погоню, чтобы спросить разрешения сфотографировать эту умильную картину. Мы остановились, и я еще раз взглянула на йоркширского терьера, выглядывающего из сумки.

«Пудель! Пудель!» – внезапно пронеслось в моей голове. Стоп-словом в «Удушье» был «пудель». Я почувствовала, как меня окончательно отпускает, как мне окончательно хорошеет, и на этой беззаботной ноте мы перешли дорогу и вплыли в Музей Джейн Остин, где почему-то посетили только сувенирный магазин и туалет.

В принципе информации, почерпнутой в туалете, оказалось более чем достаточно.

Ну, а дальше мы сытно поели в тибетском ресторане со смешным названием Yak Yeti Yak, там же поучаствовали в благотворительной лотерее и наконец окунулись в римские бани (не прямо в ресторане, впрочем). Технически единственное природное спа в Британии представляет собой два бассейна, один из которых располагается на крыше. Вероятно, летом палящие лучи британского солнца обжигают купальщиков, но февральскими вечерами сибариты, скрытые в клубах густого пара, наблюдают закаты и все основные созвездия северного полушария. Все это до того романтично, что в кабинках для переодевания крупными буквами написано: «Уважаемые гости! Будьте людьми. Не кричите слишком громко и не обнимайтесь слишком страстно.» Что делать, пришлось сдерживаться.