— Всё мучаюсь гамлетовским вопросом: мыть или не мыть? Кроссовки, в смысле.
— А мыть-то зачем? Высохли, грязь стряхнула, и вперёд!
Перед тем, как мне пробежать мой первый ПаркРан в октябре, Влад меня заверил, что он составил расписание тренировок так, чтобы ровно на субботу пришлась гиперкомпенсация. Даже картинку с кривой работоспособности прислал: «Вот, — говорит, — познакомься, даем нагрузку, потом отдых, и вуаля – после отдыха организм восстанавливается, но не до прежнего уровня, а чуть выше. Это и есть гиперкомпенсация.» Прилетаем мы 4 января из Чили, и я вспоминаю, что еще перед Новым годом на ближайшие выходные с Владовой легкой руки подписалась на 10-километровый кросс-кантрийный забег.
— А как бы мне теперь так побегать, чтобы на 10 января пришлась гиперкомпенсация, а? – спрашиваю я с энтузиазмом.
— Никакой гиперкомпенсации не будет. Побежишь на бананах из Патагонии, — строго отрезал Влад.
(Я даже опешила: а вдруг он вообще всю эту гиперкомпенсацию выдумал? А как же я теперь?)
— Главное, помни основное правило кросс-кантри, — я оживилась, сейчас, думаю, откроет мне какой-нибудь секрет. – Белое не надевать! Действует и для девочек, и для мальчиков.
Ээх, тоже мне лайфхак… Лишившись последней надежды на полезный совет, я принялась изучать описание забега и застряла: «So it’s time to re-start your racing season and take advantage of the interesting landscapes and enormous potential of Cliveden – 3 steep hills…» Огромный потенциал, говорите? Три крутых холма?! Обожаю британский юмор. Дальше я читать не стала: меня ужасно пугают холмы. Они меня буквально парализуют… На прощание (в тот самый момент, когда я уже закрывала окошко браузера) мой взгляд зацепился за фразу: «WARNING: It really is a tough race.» Черным по белому, жирным по черному. И где я была раньше, когда соглашалась? И ведь я знаю про эксперимент, в котором люди, подлючаясь к вай-фаю, подписывали «Terms & Conditions», естественно, не читая, а потом выясняли, что они только что обязались «передать своего первенца в вечное пользование компании-провайдеру».
Но назад пути нет. Это я про забег. Смотрю прогноз погоды – дождь на весь день. Значит, думаю, поеду одна – детей, от которых я еще, по счастью, не успела отказаться в пользу провайдера, брать не буду. Встаю в воскресенье в 6 утра и вперёд, 60 миль до Кливдена – ну, да, да, бешеной собаке… Но место на самом деле шикарное – меловой утес, на котором в 1666 году, пока Лондон горел синим пламенем, герцог Букингемский построил дом для своей любовницы, графини Шрусберийской. Узнав об этом, граф Шрусберийский вызвал герцога на дуэль … и погиб не просто бесславно, но, вероятно, еще и ко всеобщей радости.
Несмотря на то, что и тот самый первый, и возведенный на его месте второй дом сгорели, масштаб творящегося здесь потакания чувственным удовольствиям не ослабевал все последующие триста лет. Место силы, не иначе. Нынешний дом был построен во второй половине 19-го века, но особенно знаменит стал в первой половине 20-го, когда здесь жили Нэнси и Вальдорф Асторы. После того, как Вальдорф Астор стал членом Палаты лордов, Нэнси заняла его место в Палате общин и стала первой женщиной–депутатом. К счастью, даже несмотря на ужасную занятость политическими делами страны, у супругов все же оставалось свободное время. Вот тогда они и принимали у себя в Кливдене Дэвида Ллойда Джорджа, Уинстона Черчиля, Чарли Чаплина, Бернарда Шоу, Генри Форда, а также тогдашнего британского министра обороны Джона Профумо. Собственно Джон Профумо и прославил Кливден и особенно кливденский бассейн своим адюльтером с Кристиной Килер, которая одновременно была любовницей советского военного атташе и шпиона Евгения Иванова. В общем был грандиозный скандал, закончившийся полным крахом правительства консерваторов и победой лейбористов на очередных выборах. Но это все так, дела давно минувших дней, а сейчас там красота невероятная – парк, фонтаны, статуи в зимних одежках…
Вся усадьба частично принадлежит и управляется Национальным Фондом и раз в год закрывается на месяц на профилактическо-оздоровительные работы. И в этот самый момент – на пике запретности! – здесь проходит Кливденский кросс-кантрийный забег. Парк открывают специально и исключительно для бегунов. Бесценно, я считаю.
Впрочем, в 9 утра 10 января я думала совсем не об этом – я только что получила свой первый в жизни стартовый номер и тупо вертела его в руках. 619. Я быстро смекнула, что это тот уникальный случай, когда число, будучи повернуто кверх ногами, выглядит так же, как и в нормальном положении. Это очень хороший знак – не надо думать, какой стороной его к себе прицепить. Только вот, чем его цеплять, хоть той стороной, хоть этой? Все вокруг с невозмутимым видом достают из широких штанин булавки, а у меня нет. «А как Вы собирались его прикрепить? – потом спросил один мой друг. – Силами Ван-дер-Ваальса?» – он очень умный. А я, а я, а я до этого только на велогонках бывала (с Андреем) – так там номер со специальными пластиковыми хлястиками выдают, и вылысыпыдысты их на руль цепляют. Но вот беда – руль-то я дома забыла (если он вообще в моей комплектации был). В общем через 10 минут пришел Влад и принес булавки, а также важную новость: он побежит со мной, то есть вот прямо всю дорогу со мной рядом, чтобы я «не сбежала куда-нибудь в кусты по дороге». Так и сказал.
«А пока пойдем посмотрим на лестницу, по которой надо будет забежать. Всего-то два раза.» Чтоооо? ДВА раза? Эта лестница из 172 ступенек – она на самом деле мне уже снилась, потому что я посмотрела фотографии с прошлогоднего забега. Кадры с людьми на верхних ступеньках особенно доставляли. Видели бы вы их одухотворенные лица! И это мучение, оказывается, не один, а два раза?! Я серьезно начала посматривать на кусты.
«Этот забег выигрывает тот, кто может пробежать лестницу. Если ты можешь по ней бежать, выигрываешь 50 позиций. Если ты останавливаешься на последней ступеньке перевести дух, проигрываешь 10. Мы пойдем пешком, но после лестницы сразу побежим, там будет небольшой подъем», — на этих словах мы развернулись и медленно побежали в этот самый небольшой подъем в сторону старта. «Встанем, пожалуй, вот здесь, — сказал Влад и указал на место где-то в последней трети толпы, — и вот обрати внимание на то, как меняется вес бегунов от тех, кто стоит в первых рядах, к самому концу. В первых рядах все такие поджарые…» Может быть, он что-то еще там говорил, но я не слышала, потому что в этот момент инстинктивно сделала два шага вперёд.
Старт дан. Первое, что я поняла, — это к чему был весь этот разговор про «белое не надевать». Через первые пару сотен метров гравиевая дорожка сменилась чистым полем в его типичном январском состоянии «мокровато». Несмотря на всю свою худосочность, стройность, поджарость (зовите как хотите), пятьсот пар ног впереди тебя быстро превращают «мокровато» в «ну-и-грязища-боже-мой». Тем не менее, на первых порах народ пытается оббегать особо грязные места, смешно перепрыгивая с одной стороны дорожки на другую. Но это все суета сует, о чем и сообщил нам первый же волонтер, указывающий путь. «Нет смысла пытаться обойти грязь, за поворотом её еще больше» — недрогнувшим голосом несколько раз повторила эта женщина. И правда, за поворотом все стало ясно.
В общем всё шло неплохо – небольшой спуск, небольшой подъем, но я все время думала о лестнице, и вот она наступила, то есть мы на нее наступили. «А теперь молчи и быстрым шагом поднимайся!» — сказал Влад и принялся летящей походкой взбегать вверх, чтобы все время находиться на пару ступенек выше меня. Видимо, для мотивации. Смотря на его ускользающую фигуру, я думала только о том, а нельзя ли мне как-то опереться на его руку, чтобы он меня затащил наверх? Но тут посередине лестницы замаячил какой-то объект, похожий на дробилку для древесных отходов из фильма «Фарго».
— О, сейчас заползу дотуда и схвачусь за эту штуку! А для чего она там вообще?
— А это, чтобы перемалывать тех бегунов, которые слишком медленно поднимаются по лестнице, — зловеще ответил Влад, и я поняла, что он тоже смотрел «Фарго». В тот момент, когда я отталкивалась рукой от дробилки в попытке придать себе хоть немного ускорения, Влад одной рукой махал мне с вершины лестницы, а другой — без устали фотографировал мое искаженное страданиями лицо.
«Почему-то на моих часах только 4 км, а мы уже вышли на второй круг. Откуда тогда возьмется десятка?» — озабоченно поинтересовалась я.
— Ну, может, десятка – это примерно. Не знаю, — ответил, не моргнув, Влад. На самом деле он всё знал. Когда мы уже во второй раз подбегали к лестнице, и я отчаянно мечтала остаться внизу, у берегов Темзы, волонтеры вдруг развернули нас, указывая на высоченный холм справа, по которому уже почти ползком взбирались 500 человек, бегущие впереди нас.
— Чёрт! Влад, а ты знал про этот холм? Что сначала в холм, а потом на лестницу? – негодовала я.
— Ну, да. Только ты не болтай лучше, и останавливаться не надо – организм не любит рваного ритма, ты лучше все время беги потихонечку.
Не помню, как мы взобрались в холм, но на лестнице я готова была сама залезть в дробилку, чтобы остаться там навсегда. Кажется, Влад отвлек меня пролетающим над нашими головами ястребом («Смотри, птичка!») как раз в тот момент, когда я ползла мимо адского агрегата. На верхней ступеньке он сказал: «А теперь побежали! Твоя задача до финиша – обогнать еще трех человек.»
Впереди дядька с очень сильной оверпронацией – косолапостью вовнутрь – ладно, думаю, этого еще можно обогнать. А еще дальше – две девушки. Судя по всему, мать и дочь, я их уже рассматривала на лестнице в первый раз. Но к ним никак не удается приблизиться, и вдруг я увидела слева от дорожки подснежники белые — собираются распускаться. И так мне захотелось упасть, обнять и плакать! Просто невыносимо. И неожиданно это придало мне прямо-таки мощное ускорение (ну, наконец-то), и вот я уже буквально лечу, и вот я обгоняю их, а они, наоборот, замедляются. «Совсем у них сил не осталось, — думаю. – То ли дело у меня! Такой финишный спринт сделала! Красивый. Только саму финишную линию я за этим делом не заметила.» И Влад тоже говорит: «Хорошо получилось!»
Так и ушла я с этого поля боя – победительницей. А на следующий день посмотрела результаты и порадовалась – 501 из 603 в общем зачете и 172-ая из 251 женщин. А прямо ПЕРЕДО мной – 170 и 171 – какие-то две девушки, судя по возрастам и общей фамилии, мать и дочь. Видимо, те самые, которые почему-то почти остановились на финише, когда я их обгоняла. Стоп, это ведь я их обгоняла! А почему они передо мной? И вот тут-то я поняла, что свой победный спринт я совершила ПОСЛЕ линии финиша (которую я в невменозе не заметила). Ну, что поделать, если второе дыхание открылось у меня именно тогда?!
Добрая Анна 