Пока у меня был один ребёнок, я полагала, что умею воспитывать детей так, чтобы они не лезли в розетку, не перебивали взрослых и в полтора года умели сами надевать колготки. Будучи беременной Ильей, я стала что-то подозревать – то ли это было шестое чувство, то ли последний проблеск разума перед тем, как он насквозь пропитался пролактином. Я предусмотрительно перестала о своих воспитательных теориях говорить вслух, хотя про себя всё ещё потихоньку наслаждалась. А Илья подрастал и не держал меня за руку на массовых мероприятиях, из-за чего терялся так основательно, что меня искали в мегафон. Пытаясь застолбить право высказываться в любой момент, когда его посетило такое желание, он не просто перебивал окружающих – он сделал это своей программой и закрепил бессмертным афоризмом: «Кто громче крикнет, тот и прав!». Ну, а колготки он не умеет надевать и по сей день.

С другой стороны, пока я воспитывала одну Ясю, у меня были к себе и кое-какие претензии, но у Ильи на месте Ясиных «недостатков» были сплошные достоинства. Так я поняла, что влияние родителя весьма ограничено, потому что в воспитание он получает вовсе не «чистую доску» (может быть, конечно, и доску, но не чистую). Я заключила, что второй ребенок был мне дан для того, чтобы я умерила свою гордыню (не такая уж я и прекрасная мать) и одновременно избавилась от чувства вины (не такая уж я и дрянная мать).

Много позже мне выдали Федю. Сначала всё шло ничего – он не нарушал мой материнский дзен до тех пор, пока не начал соображать чуть больше, чем ничего. Но когда начал, он сообразил, что всё свое время, свободное от меня, он желает проводить с папой, что на папу он желает во всём походить и что папа – его кумир навеки. А всё почему? Всё потому что раньше, услышав о подобных случаях, втайне от всех, про себя я качала головой и думала: «Не, ну, что это за мать должна быть?» Я заключила, что третий ребенок был мне дан, чтобы я усомнилась: а мать ли я вообще?

P.S.Покакал тут давеча Федя на горшок. Я его хвалю:

— Вот молодец! Славно так покакал. И как много…

— Дааа, — подтверждает Федя гордо, — как папа!

«Да, пусть будет как папа», — впервые без ревности подумала я.