Кузькина мать

— Мам, — спрашивает меня на днях Яся, — а тебе стыдно быть мамой Ильи?
— А почему мне должно быть стыдно?
— Ну, он так плохо себя ведёт в последнее время…

Во многих английских школах для простоты к родителю принято обращаться по имени ребёнка, поэтому исторически я была Yasia’s mum. Yasia’s mum – это такая передовая мать, которой удалось воспитать почти идеальную дочь – умную, отзывчивую и активную на уроках: «Ну, просто глаз радуется! Расскажите свой секрет, миссис Эвтиев». Это они не знают, что по совместительству я также Ilya’s mum, а это совсем другое дело. Ilya’s mum – это мать, которой, напротив, мало что удалось. Например, ей не удалось из своего сообразительного сына сделать вежливого и покладистого. Он по-прежнему непрерывно болтает, вертится и до сих пор не умеет сидеть на стуле: «Ах, как мы вам сочувствуем, миссис Эвтиев! Будем бороться вместе.»

Кто такая Theo’s mum, я пока не знаю – пока могу только наблюдать, как старшие дети реагируют на его появление. Яся, которая утверждает, что практически не помнит себя до того дня, когда мы привезли домой новорожденного Илью, ещё тогда весьма охотно приняла на себя роль старшей сестры. И теперь она в своей привычной ипостаси, только на этот раз от нее реально много пользы – покачать, одеть, переодеть, искупать. Илье гораздо сложнее, он-то всегда был младшим братом, а теперь вдруг стал старшим. У него день на день не приходится.

Утро – наверное, самое суматошное время почти в любой семье, а в такой неорганизованной, как наша, и подавно. Федю мы обычно кладем в автомобильное кресло и ставим на стул рядом с кухней, и все утро ему весело: один проносит мимо тарелку с едой, другой пробегает с криком: «Никто не видел мой пропуск?», третий разбил стакан и поскользнулся в луже с соком, четвертый ползает по полу, заглядывая под шкафы в поисках утраченного домашнего задания, а пятый носится между всеми остальными в экстазе и следит грязными лапами. И вот на днях среди этого всего Андрей пытается выбраться из кухни в коридор, но путь ему преграждает стул:
— Илья, ну, можно стул-то с прохода убрать? – в сердцах восклицает он.
— Но, папа, этот стул мне нужен здесь. Сейчас вы все уйдете, а я буду на нем сидеть и разговаривать с Федей.

Разговаривать с Федей поручаю Илье я, чтобы Федя не ворчал, лежа в своем кресле. Беседы они ведут такие:
— Знаешь, Федя, есть такой футболист Рональдо, он играет под номером 7.
— Гы.
— Когда я вырасту, я тоже буду знаменитым футболистом и буду играть под номером 10, 17, 22 или 2010.
— Гы.
— А когда ты вырастешь, ты тоже сможешь играть в футбол. Я буду тебя учить!
— Гы.
— А еще, Федя, был такой материк Пангея, а потом он раскололся, и из него образовались Америка, Африка, Австралия, Евразия…
Из этих разговоров я иногда узнаю, что проходят в школе, – раньше узнать было неоткуда.

Но бывают еще вечера, когда Илья совершенно несносен – он не хочет идти в бассейн, потому что у него болит нога/рука/живот; не хочет есть курицу с картошкой, потому что ему срочно необходимо мороженое; он слишком устал, чтобы делать домашнее задание; его сочинение ни в коем случае нельзя зачитывать вслух; о том, как он пинал жестяную банку по дороге из школы, нельзя упоминать… Да и вообще ничего нельзя – в ответ на любую фразу в свой адрес он разражается ревом. В такие моменты Яся непременно решает его поддеть, потому что а) это бывает реально смешно, б) она не может все время быть благоразумной старшей сестрой. Подавляя смешок, я берусь утешать Илью. И все это время Федя орёт, потому что ему не с кем поговорить.

А когда наконец с работы приходит Андрей, и у Феди появляется собсеседник, Яся разгребает кучу вещей в Фединой кроватке, залезает туда, накрывается одеялком и, коверкая слова, говорит:
— Я ваш малиш. Улучшенная велсия. Умею сам одеваться и почти не плачу.
— Я тоже хочу полежать! — кричит Илья и пытается вытолкать Ясю.
— Я первая придумала!
— Но ты уже полежала! Вылезай!

Федя смотрит на них с неодобрением, а мне не стыдно быть их матерью – я-ж-психолог и знаю, что появление нового ребенка – это испытание для всей семьи.