Как-то с год назад у одного моего знакомого профессора случился день рождения, и я вдруг подумала, что хорошо бы поздравить его телеграммой. Не то, чтобы профессор не умел пользоваться современными средствами связи, но я так прикинула, что с телеграфом он был знаком дольше, чем с Интернетом, и думаю, надо бы, как встарь — «Поздравляю днем рождения тчк». На бланке К-2 или П-8 или какой уж у них там найдется. В момент этого счастливого озарения я совсем не случайно (а по важному делу) оказалась в Питере и говорю любезно приютившей меня Кате:

— Мне бы вот завтра телеграмму поздравительную отправить.
— Телеграмму? – спрашивает Катя недоверчиво.
— Ну, да. С телеграфа.
— Чего же проще? Почта у нас за углом.
— Не думаю, что телеграммы нынче с любой почты отправляют.
— Да ладно… Вот Интернет пишет, что из любого отделения почтовой связи и из любого отделения Ростелеком.
— Черта с два! В Черноголовке в отделении почтовой связи никакого телеграфа уже лет пять как нет.

Спорить, однако, дальше не стали, а в означенный день с утра пораньше ближе к обеду отправились на почту: «У нас нет телеграфа. Ближайшее отделение на Некрасова». Ну, на Некрасова, так на Некрасова:
— Скажите, а от Вас можно отправить телеграмму?
— От нас нет. Можно в соседнем отделе.
— А там, кажется, закрыто.
— Да, закрыто.
— Так что насчет телеграммы?
— Завтра.
— Что завтра?
— Завтра будет можно, а сегодня нет. По техническим причинам.

Но завтра будет уже не в день рождения, а на-следующий-день-после-дня-рождения, поэтому, нагуглив еще одно почтовое отделение на Невском, мы отправились туда. Удивительно, но факт: ровно там, где по всем признакам должна была быть почта, оказался кинотеатр «Художественный». А день тем временем неумолимо клонился к закату, и идти в какое-то третье место не было смысла. В общем посмотрели Вуди Аллена.

На следующее утро у нас было дело рядом с Дворцовой Площадью, поэтому точкой назначения было выбрано крупное почтовое отделение на Большой Морской, 22. На деле там оказался крупный офис Ростелекома.
— Здравствуйте, от вас можно отправить телеграмму?
— Чего?
— Телеграмму.
— Нет, конечно. Мы с роду тут не отправляли телеграмм.
— А Ваш сайт сообщает, что из любого отделения можно отправить телеграмму.
— Наш сайт врёт.
— ???
— Говорю Вам, девушка, никогда мы тут не отправляли телеграмм. Если бы это можно было сделать, мы бы, наверное, сделали. Что же Вы думаете, если бы… – она зашелестела таким противным голосом, что мне захотелось ей врезать. Чтобы сдержаться, я ушла, не дослушав.

Следующий, и последний шаг – Главпочтамт. Крайняя, так сказать, мера. Большой просторный зал, миллион окошек, услуга для населения «Ретрописьмо» (это когда перо макаешь в чернильницу и царапаешь им по специально состаренной бумаге), но главное, ТЕЛЕГРАММЫ – окно 20.
— Скажите, а у Вас есть ограничения по количеству знаков в телеграмме?
— Нет.
— Совсем?
— Ну, триста слов. Но у Вас-то, наверное, меньше.
— У меня двести.
— Ну, вот видите.
— А можно сделать строчки?
— Какие строчки?
— Ну, это будут стихи.
— Стихи? Девушка, а что, Вы стихи смс-кой отправить не можете?
— Нет.
— А по электронной почте?
— Тоже нет. Можно мне бланки?
Радостно ловлю протянутые мне бланки, заполняю первый и протягиваю в окошко.
— Вы же говорили, 200 слов, а тут совсем немного.
— Телеграммы будет две. Это первая. Короткая.
Женщина за стеклом читает текст, смотрит на меня с опаской и идет к своей коллеге:
— Рая! Мы можем отправить телеграмму с таким текстом?
— Не знаю, — озабоченно отвечает Рая.
Набирает начальницу: «Тут девушка хочет отправить телеграмму с текстом «После двух дней ожесточенных боёв матросы взяли Телеграф». Это можно?»
От смеха я сползаю на пол, но она достает меня за шкирку и строго говорит:
— Подпишитесь.
— Зачем? Разве телеграмма не может быть без подписи?
— Такая не может.
Я подписываю: «Агент А».
— Нельзя. Подписывайте своим именем.
Нехотя меняю на «Анна» и протягиваю ей бланки со стихами.
— Так. Что у Вас тут в поле «Кому?»
— Аристарху Ивановичу и его белой лошади.
— Белой лошади нельзя.
— Почему это?
— Нельзя, я сказала, — она смотрит на меня таким взглядом, что я понимаю, лошади и правда нельзя.
По ходу чтения моего стиха телеграфистка начинает истязать меня правописанием неизвестных ей слов:
— Сохо или Соко? Клёпам или Клэпам? Чарден или Гарден? А это вообще что за слово?
— Тра-фаль-гар-ска-я.
— Что это вообще?
— Не знаю. Фигня какая-то.
— Ладно.
Дойдя до самого конца, она как ни в чем не бывало добавляет:
— Да, всех этих запятых, точек и тире не будет. И вообще все будет в одну строку.
Тададам. «Ну, и зачем матросы брали этот хренов телеграф?» — думаю я, а вслух говорю:
— Ничего, адресат сам разберется со строчками. Эту телеграмму, кстати, подписывать не надо?
— Нет, ЭТО можно не подписывать, — с облегчением вздыхает она и улыбается мне впервые за 20 минут.