Дети психологов

Недавно кто-то из коллег обсуждал вопрос о том, каково приходится детям психологов и как им вообще живется – хорошо или здорово. Будучи суровым интровертом (для протокола: еще до того, как это стало модно), я испытываю некоторые сложности с определением своей групповой принадлежности в целом и с профессиональной самоидентификацией в частности. За пятнадцать с лишним лет я в общем привыкла называть себя психологом, но по-прежнему не всегда ощущаю себя им в полной мере. Посему не знаю, стоит ли связывать некоторые особенности поведения моих детей с тем, что их мать жаба, но жаба особого типа не просто ехидна, а ехидна-психолог, но допустим.

Ярослава – ребенок с мощной рефлексией, а также высокоразвитыми наблюдательными способностями. Обсуждаем с ней как-то вечную тему «отцы и дети».

— Я считаю, что родители, которые не разрешают своим детям висеть вниз головой, жестоко обращаются с детьми, — заявляет она со знанием дела.
— Правда?
— Да.
— А представляешь, как тяжело Кате и Варе – им, кажется, вообще ничего не разрешают.
— Нет, Кате и Варе как раз нормально, у них и мама, и папа тревожные (да, определенные термины Яся усвоила), поэтому они не знают, что может быть по-дргуому.
— А вам с Ильей?
— Нам тоже хорошо, вы оба нам все разрешаете. А вот тяжелее всех Соне – у нее папа тревожный, а мама – нет. Вот она-то знает, что бывает по-разному, ей хуже всего.

Жаль, думаю, Леон Фестингер уже того, помер, а то взял бы мою дочь в ассистенты для изучения феномена когнитивного диссонанса.

И вот на днях идем мы с этим прошаренным ребенком из школы, и она планомерно подначивает Илью, задавая ему какие-то каверзные вопросы и пытаясь уличить в отсутствии логики в его рассуждениях. Илья, доведенный до состояния белого каления, чуть не плачет. Я:

— Яся, прекрати уже копаться у него в мозгах. Ты же видишь, он уже перегрелся.
— Да? А что? Вот ты тоже любишь копаться в мозгах.
— Ха! Но я знаю, когда надо остановиться. Например, сегодня, я тебя спросила, почему ты такая мрачная, а ты отказалась со мной это обсуждать. Я спросила еще пять раз, под разными соусами, но ты не сдавалась, и я отстала.
— Спасибо тебе, мама. – Сарказм улавливаю, но проглатываю и продолжаю.
— Ну, вот и ты тоже, не видишь, что ли, что пора уже отстать от Ильи?
— Нет, я же не психолог. Я вижу только, как это весело.

Через некоторое время Яся продолжает испытывать мое терпение по другому поводу, и я – как крупный специалист в этой области – сообщаю ей свою эмоцию спокойным, но не терпящим возражений голосом:

— Так, дочь, ты меня уже вконец достала!
— Достала? Откуда это я тебя достала?
— Из глубин спокойствия, дорогая моя.
— Из глубин спокойствия? А по-моему, ты там и не была, на этих глубинах.

Приходим домой, и через некоторое время выясняется причина Ясиной мрачности: ее одноклассница Зоуи увидела мегастильный пенал с карманом, который мы сшили из Илюхиных старых джинсов, и тоже захотела такой же. Я пока что не усекаю проблему и, польщенная тем, что наш дизайн оказался популярен, говорю:

— Так давай сошьем еще один. У нас же есть вторая штанина, тоже с карманом!
— Я не хочу ей шить, она не моя подруга.
— Но ты же с ней общаешься или как?
— Да, но она не подруга, а просто одноклассница, с которой я общаюсь.
— Хорошо. Почему же ты пообещала ей пенал?
— Потому что не смогла отказать, и теперь я об этом жалею.
— Тогда не будем шить.
— Но я же пообещала.
— Тогда что ты предлагаешь?
— Не знаю.
— Ладно, поняла. Шить не хочешь, но не шить не можешь. Сложно. Давай так: как ты думаешь, какое решение этой дилеммы было бы идеальным?
— Чтобы она забыла о том, что я ей что-то обещала.
— Отлично. Как насчет memory charm? Как там было? Obliviate, и дело с концом.
— Ага. Но я ж не Гермиона… Ладно, давай шить, только ты постарайся, чтобы он покривее вышел, может, он ей не понравится, и она не захочет его брать.

Через полчаса перед тем, как начать скручивать петлю и пришивать пуговицу, Яся критично осматривает результаты моего труда: «Ээх, слишком красиво… Она точно его захочет». С этими словами она, понурив голову, уходит в свою комнату. Через некоторое время возвращается с планшетом: «Можешь мне кое-что распечатать?»

— Ух ты! Это для чего?

— Мама, написано же! Когда злишься, берешь эту бумажечку, пишешь имя и рвешь, а потом еще одну и так, пока не успокоишься. Сейчас я их все красным раскрашу, вообще хорошо будет. Тебе сколько штук сделать?